флафф, некрофилия
Это игрушечный замок.
Вот игрушки, лежащие на полу игрушечного замка.
Вот скелет ребенка, плоть давно сгнила — смотри, можно взять его на руки, он такой маленький, такой хрупкий — он лежит позабытый среди груды плюшевых игрушек, он спрятан где-то в глубине игрушечного замка.
Вот тело ребенка (как странно похоже оно на скелет, который мы только что видели, смотри, оно такого же размера, и пропорции те же) лежит где-то в грязи, потому что они остановились, чтобы похоронить его, потому что человек с длинными красными волосами настоял на этом, потому что этот ребенок не вернулся в игрушечный замок.
Вот колокольчик, от которого исходил звук и боль, ритуальный предмет, превратившийся в смертоносную игрушку ребенка, которую он раскачивал с таким беззаботным энтузиазмом, и стены трескались, плоть разрывалась, звенел реквием, а сейчас он выпал из его рук — куда я положил его? Пожалуйста, учитель, подождите секунду, я положил его только что, я знаю, что найду его, если вы дадите мне время, но я так устал, я почти не дышу, и свет дробится надо мной — и сейчас он лежит среди других игрушек в игрушечном замке.
Вот четки, намотанные круг за кругом, ожерелье обещаний, средоточие снов, достаточно тугие, чтобы задушить человека, достаточно свободные, чтобы удержать мир мечты, достаточно длинные, чтобы обвиться вокруг ребенка и заставить его верить, что будущее в его руках, они рассыпались и укатились меж его пальцев — нет, подождите, учитель, я иду, но я должен подобрать их, подобрать их все, а они укатились и лежат среди игрушек на полу, они испачканы кровью, они тяжелые, и у меня больше нет сил их поднять, пожалуйста, учитель, подождите — и, возможно, если ты внимательно присмотришься, ты увидишь, какой узор они образуют на полу игрушечного замка.
Вот сутра, и ты читай ее внимательно, поэтому что она не обязательно то, чем кажется — это принцип, принявший форму слов, мысль, ставшая материальной, кусок вселенной, вывернутый и уменьшенный до размера бумаги — это не просто чья-то вещь, это не просто доказательство высокого ранга, это огромная тяжесть, давящая на плечи, и она разгоняет тьму, хотя она вовсе не обязательно оставляет тебе свет, когда все тени исчезают, и когда ее читают вслух, она сотрясает до основания игрушечный замок.
Вот человек, который приходил сюда дважды, оба раза, чтобы потребовать то, что потерял, и он не хочет быть тем, кто он есть, но он и не отрекается от этого, и он яростно протестует, когда у него это забирают. Он ревностно относится к вещам, к которым он не позволяет себе привязаться, но никто не говорил, что жизнь дожна быть простой, легкой и безболезненной. Его пригласили, его ждали, его развлекали, но почему-то он не хочет остаться, и идет вниз по ступеням, ведущим прочь из игрушечного замка.
Вот ребенок, которому принадлежит игрушечный замок. Сейчас он лежит на полу среди своих игрушек и смотрит снизу вверх на человека, который стоит перед ним и все еще улыбается своей обычной улыбкой, и в его голосе все еще та же спокойная насмешка, что и прежде. Его одежды залиты кровью. Свет темнеет в его глазах, и он думает о боге. Он видит, как витражи над головой трескаются, разбиваются и сыпятся вниз, как радуга, и слушает, как рушится мир. Он мог бы многое сказать — учитель, заберите меня отсюда, исцелите меня, помогите мне, обнимите меня, пожалуйста, обнимите меня — но они застревают у него в горле от кровавого кашля и от знания. Он наконец достиг сатори, осознав, что его учитель отдал ему все, что у него было, а взамен он отдал, все, что у него могло бы быть, и в свете этого знания остается только лежать здесь и расплачиваться за проигрыш. Взрослые пришли и забрали его игрушки, время игр закончено, и теперь ему пора спать. И свет обрушивается на игрушечный замок.
Вот священник, который не священник, Санзо, который не Санзо, человек, которому принадлежит слово, гласящее, что бога нет, и его лоб не отмечен прикосновением Небес. Он пришел посмотреть, чем закончилась игра, потому что люди, у которых есть игрушки, всегда хотят видеть, что с ними сделали другие люди, и потому что ему скучно, и потому что ему любопытно, и потому что он хотел в последний раз увидеть того, кто объединяет в себе свет и тьму. Для него все одинаково; рушащийся замок, умирающий ребенок, бьющеся стекло, разбросанные игрушки, кровь, свет, воздух. Он возьмет то, что осталось, и пойдет своим путем, улыбаясь, священник, которому принадлежит ребенок, которому когда-то принадлежал игрушечный замок.
Вот дракон, летящий над игрушечным замком, наблюдающий, как он рассыпается, словно колода карт. В свое время он видел, как рассыпались куда более великие вещи. Когда-то он сам был великим. Сейчас он смотрит вниз, на руины игрушечного замка.
Потому что игрушечного замка больше нет.
(с) не моё.
так и только так можно писать фанфикшн по аниме.
Вот игрушки, лежащие на полу игрушечного замка.
Вот скелет ребенка, плоть давно сгнила — смотри, можно взять его на руки, он такой маленький, такой хрупкий — он лежит позабытый среди груды плюшевых игрушек, он спрятан где-то в глубине игрушечного замка.
Вот тело ребенка (как странно похоже оно на скелет, который мы только что видели, смотри, оно такого же размера, и пропорции те же) лежит где-то в грязи, потому что они остановились, чтобы похоронить его, потому что человек с длинными красными волосами настоял на этом, потому что этот ребенок не вернулся в игрушечный замок.
Вот колокольчик, от которого исходил звук и боль, ритуальный предмет, превратившийся в смертоносную игрушку ребенка, которую он раскачивал с таким беззаботным энтузиазмом, и стены трескались, плоть разрывалась, звенел реквием, а сейчас он выпал из его рук — куда я положил его? Пожалуйста, учитель, подождите секунду, я положил его только что, я знаю, что найду его, если вы дадите мне время, но я так устал, я почти не дышу, и свет дробится надо мной — и сейчас он лежит среди других игрушек в игрушечном замке.
Вот четки, намотанные круг за кругом, ожерелье обещаний, средоточие снов, достаточно тугие, чтобы задушить человека, достаточно свободные, чтобы удержать мир мечты, достаточно длинные, чтобы обвиться вокруг ребенка и заставить его верить, что будущее в его руках, они рассыпались и укатились меж его пальцев — нет, подождите, учитель, я иду, но я должен подобрать их, подобрать их все, а они укатились и лежат среди игрушек на полу, они испачканы кровью, они тяжелые, и у меня больше нет сил их поднять, пожалуйста, учитель, подождите — и, возможно, если ты внимательно присмотришься, ты увидишь, какой узор они образуют на полу игрушечного замка.
Вот сутра, и ты читай ее внимательно, поэтому что она не обязательно то, чем кажется — это принцип, принявший форму слов, мысль, ставшая материальной, кусок вселенной, вывернутый и уменьшенный до размера бумаги — это не просто чья-то вещь, это не просто доказательство высокого ранга, это огромная тяжесть, давящая на плечи, и она разгоняет тьму, хотя она вовсе не обязательно оставляет тебе свет, когда все тени исчезают, и когда ее читают вслух, она сотрясает до основания игрушечный замок.
Вот человек, который приходил сюда дважды, оба раза, чтобы потребовать то, что потерял, и он не хочет быть тем, кто он есть, но он и не отрекается от этого, и он яростно протестует, когда у него это забирают. Он ревностно относится к вещам, к которым он не позволяет себе привязаться, но никто не говорил, что жизнь дожна быть простой, легкой и безболезненной. Его пригласили, его ждали, его развлекали, но почему-то он не хочет остаться, и идет вниз по ступеням, ведущим прочь из игрушечного замка.
Вот ребенок, которому принадлежит игрушечный замок. Сейчас он лежит на полу среди своих игрушек и смотрит снизу вверх на человека, который стоит перед ним и все еще улыбается своей обычной улыбкой, и в его голосе все еще та же спокойная насмешка, что и прежде. Его одежды залиты кровью. Свет темнеет в его глазах, и он думает о боге. Он видит, как витражи над головой трескаются, разбиваются и сыпятся вниз, как радуга, и слушает, как рушится мир. Он мог бы многое сказать — учитель, заберите меня отсюда, исцелите меня, помогите мне, обнимите меня, пожалуйста, обнимите меня — но они застревают у него в горле от кровавого кашля и от знания. Он наконец достиг сатори, осознав, что его учитель отдал ему все, что у него было, а взамен он отдал, все, что у него могло бы быть, и в свете этого знания остается только лежать здесь и расплачиваться за проигрыш. Взрослые пришли и забрали его игрушки, время игр закончено, и теперь ему пора спать. И свет обрушивается на игрушечный замок.
Вот священник, который не священник, Санзо, который не Санзо, человек, которому принадлежит слово, гласящее, что бога нет, и его лоб не отмечен прикосновением Небес. Он пришел посмотреть, чем закончилась игра, потому что люди, у которых есть игрушки, всегда хотят видеть, что с ними сделали другие люди, и потому что ему скучно, и потому что ему любопытно, и потому что он хотел в последний раз увидеть того, кто объединяет в себе свет и тьму. Для него все одинаково; рушащийся замок, умирающий ребенок, бьющеся стекло, разбросанные игрушки, кровь, свет, воздух. Он возьмет то, что осталось, и пойдет своим путем, улыбаясь, священник, которому принадлежит ребенок, которому когда-то принадлежал игрушечный замок.
Вот дракон, летящий над игрушечным замком, наблюдающий, как он рассыпается, словно колода карт. В свое время он видел, как рассыпались куда более великие вещи. Когда-то он сам был великим. Сейчас он смотрит вниз, на руины игрушечного замка.
Потому что игрушечного замка больше нет.
(с) не моё.
так и только так можно писать фанфикшн по аниме.